ОПК України

Система заказчиков, существовавшая в советские времена, имела массу недостатков, но в ней  ресурсы находились в руках начальника, отвечавшего за решение  проблемы, и он знал реальную обстановку (через приемку).

Для того что бы система, которую мы сегодня имеем, эффективно заработала, необходимо введение двойного подчинения Управления военных представительств (УВП) и ДОГОЗ, например на уровне заместителей главкомов по вооружению видов ВС (с формированием соответствующего аппарата).

Но самый главный вопрос – формирование научно-технического задела, для этого нужны комплексные НИР. Если на них нет денег – значит, придется  уменьшать число кораблей, потому что без критически необходимых научных исследований и испытаний  мы не можем в дальнейшем обеспечить их реальную боеспособность.

После проведения заседания представитель ДОГОЗ заявил, что по поднятым вопросам мне предстоит доложить директору ДОГОЗ МО РФ. Однако в дальнейшем в Департаменте сделали все, что бы сорвать доклад, -  под предлогом что якобы «не все так плохо».

Те же  лица, представлявшие ложные доклады руководству  о мнимом благополучии, под предлогом «отсутствия денег» в «жирные финансовые годы» просто «придушили» все НИР по тематике МПО. Дикость ситуации  в том, что даже в тяжелые 90-е годы в МО РФ  старались максимально сохранить критические НИР (и сохранили их!), поскольку было  понимание – без них будущего нет.

Характерна дискуссия, развернувшаяся на конференции по МПО  форума «Армия-2015» по одной из «инновационных систем обнаружения», которую НИО ВМФ  «прописывало» практически во все текущие ОКР. Руководитель организации-разработчика признал, что из реального задела имеются только «результаты математического моделирования», причем  дальность действия весьма мала. При этом ее внедрение  «обосновывали»  прекращение перспективных НИР по тематике  акустических ССН! Как говорится – «ошибка хуже преступления»! Может быть, дело в том, что у начальника торпедного отдела НИО ВМФ  диссертация была как раз по этой «инновационной теме»?

При этом одновременно происходило:

• открытие ОКР «Ломонос» по «суперторпедам XXI века» без какого-либо научно-технического задела, с фантастическим ТТХ и за нереально малые сроки (прекращена в 2015 г.);

• продолжение ОКР по заведомо «антикварному» изделию с крайне низкими ТТХ (много хуже чем у американской торпеды Mk 48 mod 1 (1971 г.)), и попытками навязать эту торпеду флоту без проведения необходимых испытаний;

• длительное время отсутствие  (фактически – преднамеренный саботаж) каких-либо серьезных модернизационных работ по наиболее перспективному отечественному образцу – торпеде «Физик-1».

Приведу выдержки из публичного обсуждения «торпедных статей» (в т.ч. «ВПК») с участием «представителя  головной организации» в Москве» (Сергей)

Сергей, 07:05, 21 февраля, 2014 «… вопрос о сроках ОКР. Этот срок ставит Заказчик. Для этого Заказчик специально провел совещания с промышленностью и попросил: мне надо, именно в такие сроки! .. Потом объявил конкурс. Одно предприятие, понимая важность этой просьбы на конкурс пошло».

Максим, 10:33, 21 февраля, 2014: «Очередная ложь, ибо эти  фантастические сроки появились не в этом, и не в прошлом году, а в районе 2010 г.  (повторюсь - по этим материалам я писал заключение для адмирала Сучкова), - в целях «обоснования» уничтожения «Физика», и была придумана эта афера с «разработкой суперторпед 21 века» (без научно-технического задела  и НИР), причем в абсолютно нереальные сроки.

Кстати, а откуда такая спешка, ведь «Физик», несмотря на ожесточенное противодействие, запущен в серию? А от того, что то, что сейчас происходит с серией и перспективой «Физика» требует особого внимания со стороны компетентных органов, ибо происходящее граничит с диверсией.

Далее последовали события конца 2014 – начала 2015 гг., когда проблемы МПО ВМФ РФ были подняты на самый высокий уровень, состоялся ряд решений принципиальных решений в промышленности. Однако наведения порядка по этой части в ВМФ и МО РФ так и не произошло, и более того, в ситуации, когда о критическом состоянии  с МПО ВМФ было доложено даже ВГК, один из непосредственных виновников этого, начальник торпедного отдела НИО ВМФ … получает воинское звание на ступень выше занимаемой должности! Основание? – «наличие диссертации», да, той самой, на «основании» которой были задавлены НИР по акустическим ССН!

Реальные меры по «Физику»  и  «Футляру» стали предприниматься только после «нажатия красных кнопок»: обращение от 15 сентября 2015 г.  по вопросам выполнения ОКР «Футляр» поступившее из Главной военной прокуратуры  рассмотрено. По фактам, изложенным в обращении, организованы проверочные мероприятия, по результатам которых будут прияты соответствующие решения.

Несмотря на  недавние  заявления в СМИ об испытаниях усовершенствованного «Физика»   – торпеды «Футляр» в 2017 году, она не будет сдана (при условии проведения полноценных и объективных испытаний) ни в 2018, ни в 2019 годах, и это очевидно всем специалистам. Минимальный реальный срок торпедных ОКР – около 6 лет (причем этот срок вполне соответствует и западному опыту), если же ОКРу предшествовал НИР,  то возможно 2 + 4 года (т.е. те же 6 лет). Кроме того, есть острые системные  проблемы отечественного торпедостроения ставящего под вопрос и эти сроки, например, заведомо недостаточная статистика стрельб и проблем совместной отработки с СГПД.

Подчеркну – проблемы с МПО ВМФ РФ имеют сугубо  организационные  причины, технически мы еще в 2000-х годах имели вполне достойные заделы и шли по новым разработкам на приличном уровне (т.е. резкое отставание   произошло   только  в последние годы).

Кому он  нужен, торпедный прорыв?

Отдельно  отмечу  прорывной задел по акустическим ССН торпед бывшего начальника отдела малой акустики АКИН Д.П.Фролова, способный  на порядок повысить эффективность наших подводных сил. Его реализация в торпедах ВМФ позволяет даже на старых ПЛ второго поколения проекта 667БДР иметь в бою равные шансы с новейшими ПЛА четвертого поколения «Вирджиния» (ибо в бою главное - оружие!). И это вполне объективно, данные решения были  фактически проверены в море  по реальным целям, и вопрос их внедрения в торпеды «Физик» и «Футляр» ставился специалистами многократно. Однако все работы по этой тематике были прекращены в середине 2000-х годов с передачей функций заказа и контроля ОКР от Управления противолодочного вооружения  сначала в Управление заказов и поставок кораблей и вооружения   затем в ДОГОЗ .

Здесь же уместно напомнить поднятые еще в 2013г. в статье «Подводные камни «Северодвинска» проблемы:

Учитывая принципиально иной торпедный комплекс (и новую торпеду), напрашивалась следующий (минимальный!) перечень,  только «зачетных» испытаний «Физиков» с «Ясеня»:

• отстрел всех торпедных аппаратов на максимальной скорости стрельбы без телеуправления;

• отстрел всех торпедных аппаратов на максимальной скорости стрельбы с телеуправлением;

Все это в сочетании со стрельбой по различным целям, одиночной и залповой (в т.ч. с телеуправлением), в условиях гидроакустического противодействия (ГПД), в т.ч. против своих ГПД (выставленных с «Ясеня»), с регистрацией и замером шумности выстрела и торпед.

Отдельный вопрос – испытания с применением торпед в Арктике, аналогичные регулярно проводимым ВМС США противолодочным учениям с торпедными стрельбами ICEX (с массовым применением торпедного оружия, с последующим подъемом выстреленых торпед из подо льда).

С учетом неизбежных «накладок» испытаний нового корабля это должно было составить  многие десятки выстрелов (и это только торпедой «Физик-1»).

Уместно задать вопрос – было ли это сделано, или же по «Северодвинску» «подмахнули акты» «не глядя»?

Аналогично  можно продолжить для ПЛАРБ «Борей»: 

Сколько «Физиков» в боекомплекте имеют сегодня новейшие «Бореи»?

Сколько раз «Бореи» стреляли «Физиками» с телеуправлением залпом и сколько раз они  применяли при этом современные ГПД (а не давно устаревшие  ГИП-1 и МГ-34М)?

До сих пор основной ССН нашего флота (например, торпеды УСЭТ-80) является «Керамика» («воспроизведенная на отечественной базе» ССН американской торпеды Mk 46 mod 1… начала 60-х годов прошлого века), причем мы умудрились «удавить» практически готовую ее глубокую модернизацию (в т.ч. с возможность замены кассет ССН в условиях флотов)!

Телеуправления на наших торпедах или нет, или его технический уровень находится на уровне западных образцов начала 60-х годов прошлого века (в т.ч. на «новейших» наших торпедах).

Батареи наших торпед (та же УСЭТ-80) «воспроизведены» на базе западных … конца 50-х годов (а патенты на них – вообще 40-х годов!), и на западе от данных конструкций отказались еще в конце 60-х. Более того – такую батарею «головная организация» предлагала и в «Ломоносе»!!!

Фактически, несмотря на поставки новых торпед и антиторпед, мы до сих пор имеем полувековое техническое отставание нашего МПО от современных западных образцов, и реальных мер по исправлению данной ситуации даже не планируется!

асштабы данного отставания беспрецедентны в Вооружённых силах РФ. Если бы ВКС кто-то предложил сегодня поставлять «МиГ-21» с РЛС «воспроизведенной» на базе сбитого в 60-х годах во Вьетнаме «Фантома», по такому лицу, вероятно, возникли бы крепкие подозрения по его  «душевному здоровью». А вот флоту такой «антиквариат» поставлять «оказывается можно».

МПО  – это наиболее критическое направление ВВСТ РФ, в т.ч. крайне важное для обеспечения обороноспособности и стратегического сдерживания. Главным здесь является не  дальность полета и количество боеголовок БРПЛ, а неотвратимость ответного удара, основой чего является боевая устойчивость МСЯС (важной составной частью которого является  МПО). Если же боевой устойчивости нет, то нет и сдерживания, т.е. огромные многомиллиардные расходы на программу «Булава» (с ПЛАРБ «Борей») оказываются выброшенными на ветер деньгами.

Решать «торпедные проблемы» пока не поздно…

Проблемы МПО (и ПМО) необходимо решать, пока не   поздно. Прежде всего, необходимо:

1. Принятие соответствующих решений  о должностных лицах, преднамеренно дезинформировавших руководство МО РФ   о реальном  состоянии   дел и ответственных за сложившуюся ситуацию.

2. Проведение объективных испытаний (в т.ч. комплексных – «ССН-ГПД») и специальных исследовательских стрельб в условиях максимально приближенных к боевым.

3. Установление реальных, но жестких сроков проведения  мероприятий по разрешению проблем МПО.

4. Немедленное выделение финансирования   для решения наиболее критических вопросов МПО.